Рассказ

Яркое солнце освещало верхушки кедров и сосен, неминуемо приближая весну. От его яркости слепило глаза, и белые зимние сугробы уменьшались в размерах, а бегущие ручейки сливались в единые потоки, которые неслись в разливающееся широкое русло дальневосточной реки Раздольной. Это была радостная пора для всего живого, но таила она и много опасностей. Разливаясь, река застигала врасплох многих крупных и мелких животных. И если первые, уже сильные особи, знали как себя вести и что противопоставить силам природы, то мелким приходилось намного труднее. В разлив рыба оказывалась на затопленных полях и лугах. Это радовало рыболовов, и они периодически прогуливались вдоль кромки воды и по мелководью в поисках рыбы.

 Таким заядлым рыболовом был и Михаил Васильевич, оказавшийся в этих глуховатых местах в силу своей профессии. «Да уж, сегодня не задалось, - подумал он,- слишком сильно ещё течение на реке. Сегодня улова не жди». Сворачивая подсачек и собираясь уже возвращаться домой, он вдруг увидел на плывущей недалеко от берега старой поваленной еловой коряге маленькое рыжее пятнышко. Коряга приближалась и вместе с этим более четко проявлялись и контуры рыжего комочка. Им оказался маленький рыжий лисёнок, нескольких месяцев отроду. Корягу течением прибивало к берегу, но достать лисёнка подсачеком было невозможно - расстояние слишком велико. Сапоги были коротки и выбора не оставалось.

Михаил Васильевич снял сапоги, портянки, закатал повыше штаны и шагнул в воду. От холодной воды перехватило дыхание, ноги после тёплой обуви стало сводить. Преодолев себя, он прошёл эти несколько метров в холодной воде и взял в руки испуганный, уже тихо попискивающий, мокрый комочек. Путь к берегу показался намного короче. Положив лисёнка на берегу, он присел на ком прошлогодней пожухлой травы и растёр ноги портянкой. «Ничего, не такое бывало»,- подумал он и, наскоро обернув ноги сухой стороной портянок, с трудом натянул сапоги. Комочек лежал неподвижно. Видимо, от бессилия лисёнка уже ничего не пугало, и он покорился судьбе. Матери рядом не было, куда бежать, и что надо было делать, он не знал. Михаил Васильевич поднял его с оттаявшей земли и присмотрелся.

 Весь рыжеватый мех был собран темными сосульками и даже хвалёный лисий хвост представлял собой грустное зрелище. Из мокрых щёк и над глазами по-боевому торчали подмёрзшие чёрные волосики. Темный и влажный нос казался несоразмерно большим, и только большие растерянные карие глаза выражали благодарность за спасение. «Пропадёт», - подумал Михаил Васильевич и, сунув лисёнка за отворот своего лётного бушлата, зашагал к дому.

 Дома, едва он занёс лисёнка в комнату, его обступила детвора. Лисёнок всем сразу понравился.

Вскоре он стал всеобщим любимцем. Сын Славик любил потрепать и погладить лисёнка, а дочь Регина любила с ним играть. Их старшая сестра Галина дала лисёнку имя – Лёка. Уж очень она была похожа на маленькую собачку Лёку, которую она видела у любимой учительницы русского языка.

Лисёнок был неприхотлив. И если сначала он как котёнок лакал из блюдца молоко, то через некоторое время стал питался с общего стола. Спал он в углу комнаты, а летом, когда поправился, Михаил Васильевич отнёс его на то самое место, где и подобрал. Лисёнок же, крадучись и держа дистанцию от своего спасителя, вернулся за ним к дому. После этого местом его отдыха был определён… курятник во дворе.

 Да, именно курятник, в котором уже жила кампания в количестве пятнадцати белых кур и одного чёрного бойкого петуха. Курятник встретил поселенца в напряжённой тишине и долго к нему присматривался. Присмотревшись к новому соседу, ни петух, ни куры ничего опасного для себя не увидели. Лисёнок тоже никакого кулинарного интереса к соседям не проявил. Так они и стали жить. Лёка пила с курами из одной поилки, ела то, что приносили хозяева и даже была снисходительна, если какая-либо из пятнадцати кур решала попробовать не вкуснее ли у неё еда, чем то, что ест большинство.

 В курятнике специально для неё было пропилено отверстие для свободного выхода. Иногда она пользовалась этим выходом и направлялась встречать Галину из школы. Идти было чуть меньше километра и Лёке эти прогулки доставляли необыкновенное удовольствие. Она слушала звуки природы – пение птиц, шум листвы, шорохи мелких насекомых и юрких мышей в придорожной растительности и обоняла необыкновенные запахи травы, цветов и всего того, что её окружало. Так набирался опыт жизни в окружающем её мире. Пробравшись к школе уже знакомыми только ей тропами, она пряталась в придорожных лопухах, высматривая среди школьников Галину. Окончания уроков она, конечно же, не знала, и ей подолгу приходилось ожидать юную школьницу, развивая охотничьи навыки маскировки. Дождавшись, она выскакивала ей навстречу и как кошка тёрлась о её ноги, издавая радостный писк. После этого она уже не отходила от неё и с соседней детворой шла до самого дома. Детям нравилось, что их сопровождает не какая-нибудь мелкая собачка, а самая что ни на есть настоящая лиса. Поселковые собаки, едва завидев среди детей силуэт лисёнка, были готовы и побрехать для порядка, но учуяв куриный запах, исходивший от непонятного им животного, предпочитали лучше промолчать, чем стать посмешищем перед другими собаками. Жители соседних домов, знавшие о том, что у Михаила Васильевича живёт лисёнок, относились к этому спокойно.

 Так прошёл год. Лёка поправилась и стала настоящей красавицей с большим, изумительной красоты мехом и её гордостью – хвостом. Светлая мордочка и воротник ещё больше оттеняли рыжий цвет всей шубы, а рыжие тёмные подпалины на спине и на голове делали её похожей на взрослую лису. Повадки её ничем не отличались от повадок молодой собачки. Местные жители, как, впрочем, и местные собаки, к ней привыкли. Привыкли к ней и соседские куры, которые раньше как-то сторонились рыжей соседки. Лёка всё так же дружно жила со своими курами, а с соседскими сохраняла молчаливый нейтралитет. Но такой нейтралитет ей удавалось держать не всегда. Соседские куры повадились ходить клевать зерно в её курятник. Причем делали они это с тонким расчётом, когда корм в сарае уже насыпан, а хозяева ушли в дом. Что двигало курами трудно сказать. Кормили их так же, но, как говорится, у соседа всегда всё кажется вкуснее. Этого уже Лёка стерпеть не смогла. Как только чужая курица заходила в их сарай, она молнией прыгала к незваной гостье и одним движением её душила. После того как в курятнике смолкал гам, а пух и перья опускались на земляной пол, перед взором открывалась безрадостная картина. Тушка незадачливой соседки бездыханно оставалась лежать у так и нетронутой крупы, а Лёка, вернувшись на своё место, лежала, долго ещё возбуждённая соседской наглостью. Всё было бы хорошо, если бы соседские куры, наученные безрадостным опытом своих соплеменниц, учитывали это в своём поведении. Но, как назло, «ничейное» зерно в соседнем курятнике их привлекало всё больше и больше.

 Когда число жертв перевалило за пять, хозяева пострадавших кур пошли ходоками к Михаилу Васильевичу. «Нечего лазить им в чужой курятник!» - был его ответ.

 По сути правильный ответ разделил весь посёлок на двое – на тех кто «за» и на тех кто «против». Как это бывает у нас, конфликт породил много споров, ругательств и неприязни. Соседи не разговаривали между собой и только подсчитывали очередных жертв на поле брани в чужом курятнике. Ничего хорошего в отношения между соседями этот конфликт не приносил. Понимал это и Михаил Васильевич. Невозможно было отучить Лёку от удушения чужих кур на своей территории. Это был трансформированный инстинкт. Чужие же куры, привыкшие гулять по всем дворам и столам, тоже ничему не учились и продолжали с завидной настойчивостью пытаться перехватить еды по-быстрому в чужом курятнике. Еда по-быстрому заканчивалась для всех одинаково.

 После очередного скандала с соседями Михаил Васильевич решил поставить точку в этом затянувшемся конфликте. Как заядлый рыбак, выезжавший на рыбалку не за один десяток километров от дома, очередной раз он забрал с собой и Лёку. Однако путь Лёки был только в одну сторону. Вернувшись из поездки, отец рассказал обо всём своим детям. О том, что Лёка ни на шаг не отходила от него на рыбалке, а потом ещё долго пыталась бежать рядом с УАЗиком, пока не отстала. Дети очень переживали за Лёку, долго не мог свыкнуться с отсутствием Лёки и маленький Славик.

 Лека, оставшись в лесу, тоже не могла поверить, что её бросил в лесу Человек. Человек, спасший её от неминуемой смерти, принявший её в своём доме, доверявший ей и заботящийся о ней. В звериной природе Лёки не укладывалось понятие предательства. Она, переборов свои дикие инстинкты, привязалась к людям. Дети Человека стали неотъемлемой частью её окружения. И вдруг в одночасье всё это у неё отобрали…

 Лека после окончания рыбалки вилась у ног Человека, ожидая, что после укладки снастей в машину туда же пустят и её. Она была поражена когда перед ней гулко захлопнулись дверцы и автомобиль с Человеком и его товарищами, звучно попыхивая сизым дымом, стал медленно выезжать на лесную дорогу. Уворачиваясь от летевших из-под колёс комьев грязи, Лёка бежала за машиной в надежде, что её просто забыли, что сейчас Он опомнится, остановит машину и пустит к себе на руки. Но машина, миновав лесную дорогу и выехав на твердый грунт, ещё больше прибавила ход. Устав больше от стресса и возмущения, чем от бега по дороге, Лека все же упустила из вида автомобиль, скрывшийся за опушкой маячившего впереди перелеска. Теперь она бежала по свежему следу машины, понимая, что вернуться обратно будет непросто, ведь отъехали они от посёлка очень далеко. Уже вечерело и Лёка осталась одна среди незнакомого ей леса.

 Буквально через месяц в посёлок пришло известие о том, как охотники одной из недалёких деревень убили лису, которая на их удивление как будто сама шла к ним в руки. Списывали это на бешенство, бывавшее у лис. История была странная, но никто из тех, кто знал Лёку, не хотел верить, что это была она, и не стал выяснять подробности той охоты.