Юлия ЛАВРЯШИНА. Маленький мир

Он проснулся и увидел глобус. Державшийся на белой трёхпалой ноге, тот стоял на краешке подоконника, и весёлая голубизна его океанов сливалась с проглядывающей через разъехавшиеся портьеры бледной синевой рассветного неба. Прошло несколько минут прежде, чем Женька освоился с тем, что за ночь их с сестрой комната стала другой: в ней поселилось новое живое существо. Он опустил с дивана ноги и с сожалением отметил, что и сегодня они не дотянулись до пола. Но это было секундное разочарование. Его тут же вытеснило ощущение собственного величия – с этого дня Женька владел всем земным шаром.

Стараясь не шлёпать тапками, он перебрался к окну и боязливо тронул глобус пальцем. Шар качнулся и, задев белый ободок, дугой соединяющий полюса, издал звук, похожий на вздох. Мальчик испуганно оглянулся на сестру, но Оля спала, уткнувшись лицом в подушку, и разбросанные во сне пряди струями сбегали с постели. Не то, чтобы Женька боялся потревожить сон старшей сестры… В другое утро он, пожалуй, запустил бы в неё подушкой и умчался в ванную. Но сегодня ему хотелось немного побыть единственным владельцем глобуса! Ведь он заранее знал, что роковая фраза: «Это ваше общее» неизбежно прозвучит, едва проснутся родители.

- Австралия, - прочитал мальчик одними губами, не позволяя шёпоту выползти наружу, и вслушался в звучание красивого слова.

Оно казалось знакомым по какому-то фильму о животных, которые они с Олей никогда не пропускали. Но сейчас в этом имени послышался шелест набегающей волны и влажный хруст блестящей гальки. Эти звуки подарил телевизор, и Женька был благодарен ему, ведь трудно представить только по сказкам Пушкина, как дышит море. А увидеть его вживую, было не суждено, потому что мама сказала: «На море нам больше никогда не побывать…»

Потом они заговорили с папой о билетах и о каких-то гадах, наверное, морских… Но Женька уже не слушал. Он с завистью смотрел на изогнувшуюся над письменным столом спину сестры и размышлял: почему старшим всегда везёт больше? Оля-то успела побывать на море! А когда родился он, случилось нечто, навсегда отрезавшее их от мира. Вроде трещины в земной коре, о которой Оля вчера пересказывала из учебника. И чтобы преодолеть этот разлом, нужно иметь много-много денег, это мальчик уже усвоил…

В комнате родителей включили телевизор, и Женька отпрянул от окна, едва не свалив глобус. В три прыжка добрался до дивана и нырнул под одеяло. Сквозь неприкрытые веки он поглядывал на весёлый шар, который, казалось, парил среди проплывающих за окном облаков. Ему вдруг подумалось, что если не шевелиться, то время остановится, и никто никогда не прервёт утренний полёт маленькой голубой планеты…

Металлический щелчок застал его врасплох, и Женька слишком сильно зажмурился.

- Э, да тут кое-кто не спит! – громко сказал отец и присел на краешек дивана. – Ты уже видел, да?

- Да, - сокрушённо признался мальчик.

Он понял, что папа надеялся сам познакомить его с глобусом.

- А прячешься зачем? Вставай, вместе посмотрим.

Взвизгнув при виде подарка, вскочила Оля, и они наперегонки бросились к окну.

- А я уже видел, видел! – кричал Женька, пытаясь оттеснить сестру. – Ты спала, как бегемот, а я уже посмотрел!

- Сам бегемот, - не сдавалась Оля и щипала упругую руку брата. – Это всё равно нам обоим, а не только тебе!

Умолкнув, они вопросительно взглянули на отца, и тот кивнул, рассеяв последние Женькины надежды.

- Всё равно я его первым потрогал, - с независимым видом сказал мальчик и побежал сообщить о подарке маме.

Она ещё не вставала и слушала его, улыбаясь и прихлёбывая горячий, громко пахнущий кофе. Женька демонстративно зажал нос и побежал дальше.

- Состоялся суд над убийцей известного политика, - донёсся ему вслед радостный голос диктора, и Женька удивился тому, как нравится этим взрослым рассказывать всякие ужасы.

Собираясь в садик, он не спускал с глобуса глаз и недовольно вскрикивал, когда сестра проходила мимо, на мгновенье загораживая волшебный шар. Хотелось поскорее остаться с ним наедине, чтобы пустить крошечный кораблик в путешествие по незнакомым морям. Названий Женька прочесть не успел и сейчас, не различая издали букв, придумывал их сам: Акулье море, Океан морских чудовищ, Залив ленивых китов… Телевизор познакомил его и с дельфинами, и с касатками. Женька любил представлять, какая у них на ощупь кожа – немного скользкая и холодная, как большая ледышка, и по ней можно долго-долго вести ладонью…

- Ты готов? Уже опаздываешь! – мама заглянула в комнату, и Женька заторопился, путаясь в колготках.

- Он ворон считает, - сказала Оля и ловко увернулась от брошенной в неё диванной подушки. – Не попал, мазила!

- Мама, а она альбом с наклейками в школу берёт, - отомстил брат. – Снова двойку получит!

Оля швырнула альбом на стол:

- Я уже сто лет двойки не получала, закладушка несчастная! Ещё посмотрим, как ты учиться будешь.

- Так, всё. Я ухожу, - объявил папа. – Если кое-кто хочет самостоятельно до садика, то может копаться ещё три часа.

- Тихо! – вскрикнула мама и подбежала к телевизору. – Ты слышал? В Душанбе обнаружили целую машину, начинённую взрывчаткой. Между садиком и школой, представляешь? Они рядом стоят.

- Как у нас, да? – прошептала Оля, и голубые глаза её приняли форму глобуса. – Прикинь, целая машина взрывчатки!

- А вчера, знаешь? – не унималась мать. – В Шотландии маньяк застрелил шестнадцать школьников вместе с учительницей.

- Может, мне не ходить в школу? – с опаской сказала сестра, но Женька только хмыкнул: как же, не ходить! Кто это тебе разрешит?

Прихватив пакетик с шортами и чистыми носками, мальчик выскочил в коридор, где уже пыхтя, как Вини-Пух, обувался папа. Частенько похлопывая сына по выпирающему животику, отец повторял, что уж в одном-то они похожи наверняка.

- Я тоже убегаю, - крикнула мама и, наконец, выключила телевизор.

Невысказанные новости осыпались с сухим шорохом, будто кто-то перевернул внутри огромные песочные часы с широким горлышком и начался новый отсчёт времени.

- Ненавижу спешить, - привычно проворчал папа, стаскивая сына по ступеням, скользким от застывшего подвального пара, неизбежного, как лондонский туман.

Но, выскочив на крыльцо, они оба замерли, застигнутые врасплох неожиданным подарком уходящей зимы. За ночь выпал снег и пухлой пеленой покрыл чернеющие дороги и осевшие жёсткие сугробы. Невесомыми лентами вытянулся на беспомощно торчавших ветвях берёз, словно всё только начиналось, и впереди была долгая весёлая зима с её нескончаемыми праздниками, дворовым хоккеем под окнами и никогда не утомляющей вознёй, от которой штаны покрывались твёрдой коркой.

- Красота, - вздохнул отец, и в голосе его прозвучала лёгкая зависть. – А нам бежать надо…

Они распрощались у ворот садика, и дальше Женька пошёл один, делая по-мужски широкие шаги и уверенно размахивая руками в больших, напоминающих клешни перчатках. Ему нравилось часть пути преодолевать самостоятельно, пусть даже это и была совсем крохотная часть. И всё же за пару минут он успевал почувствовать себя мужчиной.

Несколько раз изо всех сил дёрнув разбухшую за зиму дверь, Женька заскочил внутрь и торопливо миновал тёмный проход до второй двери. Разувшись, он подхватил сапоги и побежал, скользя на ёрзающей ковровой дорожке, на второй этаж. Наконец, Женька очутился в комнатке, где находились их кабинки для одежды, и с удивлением прислушался к застывшей тишине.

«Неужели я пришёл первым?» - он заглянул в комнату для игр, но и она была наполнена лишь прозрачным утренним светом, придававшим знакомым предметам волшебную невесомость.

Женьку вдруг охватил ужас. Он понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее! Чего никогда ещё не случалось. Все исчезли куда-то… Или… Он в испуге зажал рот и едва не выронил сапоги. Ну, конечно, как же он сразу не понял… Садик захватили террористы! Как это происходит ему уже приходилось слышать: всех детей и воспитателей сгоняют в одну комнату и держат под прицелом автоматов до тех пор, пока не привезут миллион долларов и не доставят вертолёт.

«Я опоздал, и меня никто не заметил», - мелькнула очередная догадка. Чуть-чуть приоткрыв дверь, Женька шмыгнул в щель, и, стараясь не топать, сбежал вниз. Сапоги скользили в его вспотевшей ладошке, и приходилось поддерживать их снизу, чтобы не грохнулись на ступени. Затаив дыхание, он, как никогда быстро обулся, и выскочил во двор.

«Сапоги скользкие!» - подумал Женька в отчаянии. Но всё же бросился бежать, боясь оглянуться на окна, и каждую секунду ожидая отрывистого треска автоматной очереди. Только отбежав от ограды садика на приличное расстояние и укрывшись за углом дома, мальчик позволил себе остановиться. И тут же уселся прямо на снег – ноги больше не держали его.

Когда он отдышался, новая забота дала о себе знать: ему некуда было пойти. Родители уже ушли из дома, их поглотил огромный город с бесчисленным количеством остановок и улиц. Найти их было невозможно… Женька замер, охваченный неведомым до сих пор ощущением сиротства.

Оля! Он подскочил, овеянный внезапно проснувшимся ветром с ласковым именем - Оля. У сестры есть ключ, она отведёт его домой, помоет яблоко, включит телевизор. И он, уж конечно, никуда её не отпустит…

Женька побежал к школе дворами, сторонясь зловеще синеющего здания садика. Но внезапно остановился, поражённый: а вдруг школа тоже захвачена? Взгляд его беспомощно заметался, но теперь он уже совсем не сидел выхода.

- Оля, - плаксиво протянул мальчик, переминаясь на месте.

Ему вспомнилось, как вчера они прямо на снегу играли в баскетбол. Они называли это так, хотя никаких корзин не было и в помине. Точнее, они просто дурачились, отбирая мяч друг у друга и перебрасывая через ржавые перекладины. И Женька всё время сердился, что сестра выше его на целую голову.

«Она такая высокая, - думал он теперь с незнакомой тоской. – И такая весёлая…»

Ему уже не хотелось, чтобы Оля непременно отвела его домой. Необходимо было просто увидеть её, налететь сзади, прижаться к худенькой спине.

- Оля, - умоляюще повторил он и сделал несколько шагов к школе.

Она была хорошо видна – громадная, белая, безмолвная, как гигантский айсберг. И где-то внутри стонала, вмерзая в лёд, его единственная сестра…

Заревев, Женька бросился вперёд, подталкиваемый и одновременно отгоняемый страхом. Только теперь до мальчика дошло, что в сказочной заснеженности утра таилось коварство: он то и дело поскальзывался на припорошенных пятнах льда, и когда, наконец, достиг высокого школьного крыльца, отбитые колени уже нестерпимо болели. В другое время Женька не забыл бы стряхнуть со штанов налипший снег, но сейчас он лишь украдкой вытер слёзы.

Возле двери, как ни в чём не бывало, болтали мальчишки, но это ещё ничего не значило. Террористы могли взять в заложницы одну-единственную, самую красивую девочку, и ею, конечно же, оказалась Оля. Но какое дело до этого было незнакомым мальчишкам?

Очутившись внутри, Женька понял, что в школе перемена. Его толкали со всех сторон, и один раз он чуть не упал, ошеломлённый бесчисленностью разгорячённых лиц и распахнутых в едином вопле ртов. Форменные зелёные пиджаки сливались в огромное, расплывающееся пятно, зыбкой ряской затянувшее ненасытную бездну, поглотившую его сестру.

«Оля, Оля, Оля», - твердил он, трясущимися от назревающего плача губами, но школа не хотела помочь ему в поисках. Добежав до третьего этажа, мальчик остановился, чтобы справиться с дыханием, и вдруг увидел сестру. Вернее, сначала её светящиеся, рассыпанные по плечам волосы. Она стояла отдельно ото всех возле окна и смотрела в ту сторону, где был Женькин садик.

- Оля, - прошептал он и понял, что больше не может сдерживать слёзы.

Девочка оглянулась, и Женьке показалось, что из её ярких глаз исходит пронзительный свет того же сиротства, какое только что испытывал он сам. «Оле грустно», - подумал мальчик и кинулся к сестре, расталкивая бестолково мечущихся школьников. Обхватив за талию, Женька стиснул сестру так, что она вскрикнула. И этот звук наполнил его счастьем – она действительно жива…

…Вечером, уже выкупанный и уложенный, Женька слушал, как сестра, то и дело сбиваясь, читает сказку. И смотрел на глобус, приютившийся под длинношеей настольной лампой с зелёной головой. Так он казался залитым солнцем, и даже Северный Ледовитый океан (это название Женька выговаривал с особой тщательностью) казался тёплым и полным жизни.

И не было никаких террористов! Его группа просто уходила на зарядку… «Я же предупреждал, что мы опаздываем», - сказал папа, укладывая сына в постель. И его голос показался Женьке виноватым.

«Теперь я буду одеваться быстрее, - мысленно пообещал мальчик глобусу. – Как папа – пока горит спичка…»

 

Tags: 

Project: 

Author: 

Год выпуска: 

2012

Выпуск: 

11