К вопросу о толерантности и политкорректности

В Советском Союзе термины «этническая толерантность» и «политкорректность» не звучали на радио и телевидении, не занимали места в печатных СМИ. Были простые понятия – «дружба народов» и «пролетарский интернационализм». И то, и другое было в действительности. Была и советская политкорректность (при отсутствии самого термина) – она состояла в том, что каждый народ характеризовался только как мужественный и трудолюбивый.  А тема толерантности/политкорректности пришла из США, во второй половине ХХ века. Американцы за короткое время перестроились – перестали линчевать негров, дискриминировать латиноамериканцев, азиатов… И так они себе понравились в новом качестве, что стали учить других. Негров переименовали в афроамериканцев и начали требовать, чтобы и в других странах слово «негр» было запрещено.

Воспитывать нас, недостаточно «цивилизованных», любят сегодня и представители европейских стран. Устраивают семинары и конференции для внедрения у нас своих «ценностей». Мне довелось побывать на таких форумах в 2000 году. Это было очень интересно. Выступали известнейшие в то время деятели науки и образования – директор Института этнографии и антропологии В.А. Тишков, профессор МГУ и тогдашний замминистра образования А.Г. Асмолов, итальянский журналист Джульетто Кьеза… У него мне удалось даже взять небольшое интервью.

Джульетто Кьеза, автор нашумевшей книги «Прощай, Россия!», сказал:  «Наступает время Всемирного Телевидения. На Западе газеты вымирают. Главные редакторы превратили журналистику в род бизнеса, есть даже термин «одноразовая журналистика». Информация превращается в таблетки быстрого действия, сдобренные эмоциями. Американский тележурналист снимает «картинку» с жертвами теракта в Израиле, а телевидение показывает её под дикторский текст о событиях в Косове или Чечне. Публика спокойно глотает эти таблетки... Так выгодно «золотому миллиарду». Многие народы колонизированы без войск, только посредством телевидения. Вы не исключение, только ещё не осознали этого. Восемьдесят процентов мировой информации распространяется из стран «золотого миллиарда» и отражает их интересы. Транснациональные корпорации производят восемьдесят процентов всех телевизионных развлекательных программ в мире, а другие их только копируют. Можно ли считать мир свободным при таком погружении в виртуальную реальность, производимую в центре мировой власти?».

Названная Дж. Кьезой цифра «восемьдесят процентов» показалась мне странно знакомой. Я вспомнил, что читал о подобном в повести Стругацких «Обитаемый остров». Там, на инопланетном фантастическом острове, власти периодически включают мощные излучатели на башнях. Под их воздействием восемьдесят процентов населения испытывает приступ  верноподданнического восторга, а остальные — дикую головную боль. Власти называют эти двадцать процентов «выродками», выявляют и изолируют... Я спросил у синьора Кьезы, не считает ли он этот сюжет провидением наших фантастов. Он сказал, что читал эту повесть, и картина, нарисованная Стругацкими, очень правдоподобна.

А меня разговоры на этих форумах побудили задаться вопросом: когда и как приходит к человеку знание о том, что люди разделяются по национальному признаку?

Пришлось вызвать в собственной памяти кадры «этнического содержания». Наверное, одно из пер­вых впечатлений такого рода — возвращение отца с Халхин-Гола. Шумное радостное застолье. Слы­шатся слова "японцы", "самураи", "монголы", "ки­тайцы"... Мне четыре года. Я дёргаю отца за порту­пею: "Покажи мне самурая". Отец выходит из-за стола и прямо на известковой стене большой рус­ской печки рисует самурая, стреляющего из пулемё­та. Даёт мне подержать трофейную саблю...

Позже были другие "уроки этнографии". Мама читает нам вслух: "Жил да был крокодил, он по улицам ходил, папиросы курил, по-турецки гово­рил..." Дяденька на улице, немного похожий на самурая, только не злой и с метлой вместо пулемёта – это китаец-дворник. А здоровенный мужик в телогрейке, который забросил меня в седло, дал в руки поводья и шёл рядом, бормоча "Не боись!" — татарин. В бане, увидев человека с необычайно тёмной кожей, показываю на него деду: кто такой? "Арап! Они совсем чёрные бывают, арапы...". Как я понял позднее, он имел в виду негров...

Потом были алтайские сказки в сборнике "Шёл­ковая кисточка", "Сказки народов Севера"... В пять лет (уже сам) читаю в журнале "Мурзилка" о Древ­ней Греции, Спарте, Персии, в маминой "Работнице" –  о Египте и Африке... Пионеры — герои труда: таджичка Мамлакат Нахангова, кабардинец Барасби Хамгоков... Слышу слова родителей о знакомой семье: "Хорошая парочка — хохол и татарочка!" По выходным собираются сослуживцы и друзья отца. У двоих похожие имена: Франц и Шварц. Франца называли ещё "немец-антифашист", а Шварца — просто Додя. За столом пели "Катюшу", "Сулико", "Распрягайте, хлопцы, коней"... Дружба народов, пролетарский  интернационализм!

22 июня 1941 года. Воскресенье. Утром отец устроил нам поездку за город на служебной кошёв­ке. Мы с мамой и Светкой на мягком сиденье сзади, а отец рядом с кучером на козлах. Кучером был хакас – смуглый, черноглазый, быстрый в движени­ях... Возвращаясь, решили заехать к маминым роди­телям. Там мы застали странную картину. Навстречу нам бежала бабушка, вся в слезах: "Война!" У ворот стоял хмурый дед: "С германцем..." – уточнил он. – "За тобой уже был верхом человек от военкома".

"Кто такой германец?" – спрашиваю у мамы. "Это то же самое, что немец..." – "Как Франц?" – "Подожди, мне сейчас не до Франца..."

Отца проводили на фронт. Прекратились весё­лые застолья. Радио передаёт: "От Советского Информбюро..." На заборах вывешиваются "Окна ТАСС". Новые книжки для детей. Помню "Блиц-Фриц" Маршака с иллюстрациями Кукрыниксов – своего рода пособие по этнографии военного вре­мени. Немцы, австрийцы, венгры, финны, румыны, итальянцы... "Опереточный испанец с шайкой жули­ков и пьяниц..;" Карикатуры на Муссолини, Маннергейма, Антонеску, Франко...

Зимой мы переехали к бабушке, в домик из комнаты и кухни. Наш дом в центре, который отец получил на службе незадолго до войны, мама по настоянию начальства уступила семье эвакуированных врачей по фамилии Вольфсон. "Они немцы?" – спрашиваю у мамы. "Нет, они евреи". – "А кто это?" – "Люди такие... Помнишь, к нам ходил Шварц?" Помню. Шварц был весёлый, кудрявый и черноволосый. "А когда мы обратно переедем в наш дом?" – "Начальник управления сказал, что война скоро закончится, отец вернётся, и нам дадут новый дом – ещё лучше". Так бы оно и было, если бы отец вернул­ся...            

Школа, куда я пошёл в сорок третьем году, добавила информации по национальному вопросу. Много было эвакуированных, но ещё больше детей из окрестных сёл, которые жили в интернате. В нашем Мариинском районе Кемеровской области, кроме обычных русско-украинско-белорусских, были деревни, населённые преимущественно татарами (си­бирскими), эстонцами и чувашами. На севере обла­сти жили обрусевшие аборигены-селькупы. А в самом Мариинске обитало много поляков, евреев, мордвы и цыган.

Студенческие годы в Томском университете... Вот где царил интернационал! "Здесь и ханты, и татары, и буряты, и хохлы... Радиолы и гитары, свадеб жаркие столы. В небе северных сияний пролетают марсиане..." Да, мы и марсиан приняли бы в свою дружную студенческую компанию. Ведь "братья по разуму"! Могло ли думаться иначе после книг Ефремова и Казанцева, после Московского фестиваля молодёжи и студентов, после запуска первых советских спутников? "Дети разных наро­дов, мы мечтою о мире живём..." А уж то, что и на Земле-то не все люди братья по разуму, и даже в одной стране, и даже у нас, – да такое и в голову прийти не могло...

Когда позже, в конце шестидесятых, в печати обсуждался проект нового советского паспорта, дискуссию вызвал вопрос о графе "национальность". Много откликов вызвало предложение ввести, кро­ме всех известных, ещё одну национальность – "советский человек". Для тех, у кого не было чёткой этнической самоидентификации. Немало оказалось и сторонников исключения этнической графы. Один из защитников такой позиции ссылался на опыт Российской империи. В дореволюционных российс­ких паспортах не было "национальности". Зато было "вероисповедание".

Интересно, что при получении в тридцатых годах новых, советских паспортов не все граждане на­столько хорошо ориентировались в национальном вопросе, чтобы определить свою этническую при­надлежность. Поэтому, опираясь на вероисповеда­ние, многие православные записались русскими. Вполне естественно! Ведь в Российской империи все восточные славяне назывались русскими, а деление на великороссов, малороссов и белорусов счита­лось делом второстепенным. А помните, у Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова и других авторов почти все кавказские мусульмане называются татарами?

В современном российском паспорте графа "на­циональность" снова отсутствует. Помню, я спросил хорошего знакомого, известного учёного из академического института, как он к этому относится. Он ответил, что сохранит советский паспорт с указанием национальности: «Пусть внуки и правнуки знают, что их предок не немец, а стопроцентный русский еврей!» Президенты некоторых авто­номий вводят свои, региональные пас­порта, с указанием нацпринадлежности. Так что людьми "без нации" оказываемся только мы, рус­ские. Телеведущая из Калмыкии, пересевшая из телестудии в думское кресло, внесла предложение об изъятии из парламентского лексикона слова «русские» и замене его на обобщённое «россияне».

Этот думский сюжет напомнил времена начала девяностых годов, когда вульгарный космопо­литизм, внедрившись в большинство российских СМИ, стал оборачиваться неприкрытой русофобией. Отголоски её быстро зазвучали в зарубежной прес­се в виде таких клише, как "русская мафия", "рус­ская преступность". В те дни можно было услышать, как российский политик или деятель культуры на вопрос об этнических корнях отвечал: "Я русский, но..." За этим "но" могло следовать или "люблю Америку (Европу, Израиль)", или "не терплю квас­ной патриотизм" (он выбрал "пепси"!), или «в пред­ках был немец (грузин, еврей, турок...)»,.. У многих на памяти заявление Сергея Доренко, гордящегося тем, что в его жилах нет ни капли русской крови. Интересно, знакомо ли ему понятие "этническая толерантность"?

На упомянутых выше форумах было высказа­но немало замечаний в адрес и центральных, и региональных СМИ. В частности, говорилось о прак­тике, когда акцент делается на характерных чертах человека, типичных для его национальности, в иро­ническом или юмористическом контексте. Но надо бы учитывать, что акцентирование этнической принадлежности далеко не всегда носит негативный оттенок. Всем известно, что у каждого народа есть свои характерные черты. Люди отмечают это в фольклоре, и создаются устой­чивые стереотипы ("английская чопорность", "не­мецкая педантичность", "польский гонор" и т. д.). Между прочим, обычай выпивать "на троих", припи­сываемый русским, был от души воспет ещё великим китайским поэтом Ду Фу (VIII век)...

В России каждый народ хорошо знает особенно­сти своих ближних и дальних соседей. В любой области-губернии с незапамятных времён имеются прозвища для населения соседнего региона. Рязанцы "косопузые", курские "соловьи", вятские "люди хватские", саратовские "саламатники" (вот так, не только итальянцам быть "макаронниками" или ру­мынам – "мамалыжниками"). Сибиряков зовут "чалдонами, амурских казаков – «гуранами»…

Москвичам и жителям Подмосковья из «этнических» анекдотов известны в основном «еврейские», «про чукчу» и реже «украинские». Но стоит отъехать в Поволжье и за Урал – и там услышите анекдоты "удмуртские", "пермяцкие", "нанайские", "орочон­ские"... Само собой, авторство всех этих народных юмористических опусов "с этническим акцентом" принадлежит русским острякам. Но стоит ли видеть в этом проявление русского шовинизма или нацио­нализма? Никоим образом. Просто насмешливость – коренная черта русских людей (скорее, вообще славян), это и Пушкин отмечал, и заезжие иноземцы (например, маркиз де Кюстин). Но разве народный юмор – свидетельство недружественного отношения к другим нациям? Англичане рассказывают анекдоты о шот­ландцах, французы — о бельгийцах. Ничего особенного, "обмен любезностя­ми" на непарламентском уровне... Не всем, конечно, такой юмор нравится, но – в чужой монастырь со своим уставом не ходят... Наверняка сейчас в США соблюдается этническая толерантность в отношении индейцев, но сколько тех индейцев осталось после их массового  истребления? Многие племена просто исчезли с лица Земли… Кстати: в результате освоения Сибири и Дальнего Востока русскими (а также украинцами, белорусами, казанскими татарами) исчез ли хоть один местный народ? Все живут на своих исконных местах. Только дауры и племя манегирь, считавшие себя китайскими подданными, откочевали за Амур.

Иногда понимают лозунг "мир-дружба!" как призыв уважать только других. В семидесятых годах в какой-то газете был описан забавный случай. Писа­тель-фронтовик, приехавший в Москву на совеща­ние, провожал ленинградского друга на вокзал. Вышли из гостиницы, подозвали такси... И вдруг швейцар гостиницы, оттеснив их, командует шофёру: "Повезёшь иностранца, из ФРГ!" И немец тут как тут, уже готов нырнуть в салон машины. Фронтовик ему сзади: "Хэнде хох!" Немец поднял руки, ленин­градец сел в машину: "Поехали!" Немец оказался опытным – был в советском плену. В отличие от разгневанного швейцара, он не возмущался... Мож­но сказать, вёл себя этнически толерантно.

Как-то по ТВ прошёл интересный сюжет о Япо­нии. Жители одного токийского квартала обрати­лись к городским властям с просьбой перенести иранское представительство в другое место. В пети­ции не приводилось фактов какого-то криминально­го или антиобщественного поведения иранцев, собирающихся у этого здания. Претензия была про­ще: "у персов тяжёлый взгляд". Этого оказалось достаточно, чтобы просьбу удовлетворили. Японс­кие власти свой народ уважают. Других – тоже, но свои — это свои. Представляю, подай такую пети­цию москвичи, какой бы шум подняли наши "этни­чески толерантные" СМИ!

Итак, толерантность – это терпимость. Терпели­вость. Терпение... Но терпение есть и основа семей­ной жизни. Более того. "Любовь долготерпит..." – это слова апостола Павла. Если говорить об этничес­кой терпимости как о любви к другим народам, то давайте вспомним и внимательно рассмотрим евангельскую заповедь "Возлюби ближнего, как самого себя". Это значит, что прежде всего надо любить себя, иначе откуда знать, как надо возлю­бить ближнего? Но в Евангелии есть и такой принцип: "Какою мерою мерите, такою же отмерится и вам". Ньютон пересказал этот закон другими слова­ми: "Действию всегда есть равное и противополож­ное  противодействие".

Итак, будем следовать Евангелию – и помнить законы физики. Тогда и будем со всеми взаимно толерантны.

Приложение

На вопросы Николая Дорожкина отвечает журналист и писатель Джульетто Кьеза

Русские — трагическая версия итальянцев?

— Товарищ Кьеза, не считаете ли вы, что у русских с итальянцами гораздо больше сходства, чем с другими европейцами и тем более американцами?

— Известный итальянский журналист Индро Монтанелли сказал, я считаю, очень справедливо: «Сходство между итальянским и русским народом настолько велико, что мне даже кажется: русский народ — это трагическая версия итальянского, а итальянский — комическая версия русского». Конечно же, мы разные. Но почему наши культуры так взаимно импонируют нашим народам? Почему итальянская музыка так нравится русским и русская музыка — итальянцам? А наше и ваше кино? Может быть, есть и исторические причины. Например, в Италии, как и у вас, была самая большая в Европе компартия. Кремль был построен итальянским архитектором, Петербург фактически тоже. Италия, как и Россия,   всегда имела большие проблемы в связи с разделением на богатых и бедных. Отсюда — проблема перераспределения средств, идеи социальной справедливости. Разница в том, что Италия мононациональна, а Россия многонациональна. Много и других общих черт...

— Есть такое понятие – взаимная положительная комплиментарность. У наших с вами народов она, кажется, налицо...

— Даже когда Италия была вовлечена фашистами в войну против СССР, наши военные вели себя иначе, нежели немцы. И воевали плохо... Мы, кстати, всегда плохо воевали. Итальянцы – не военный народ. Не римляне, да? Наша литература переполнена воспоминаниями об отношениях с русскими и вообще советскими людьми на войне. Фильмы есть об этом. У итальянцев не хватает твёрдой, принципиальной жестокости, в отличие от немцев, видящих мир чёрно-белым. Мы предпочитаем договориться. Не любим обострять ситуацию. Политика Италии этим отличается. У русских тоже есть склонность к компромиссам. Мы понимаем вас и вашу политику лучше, чем французы и немцы. Не говоря уж об американцах и англичанах, которые, по-моему, вообще её не понимают...

— Я слышал от наших фронтовиков, что они тоже относились к итальянцам иначе, чем к немцам и другим европейским оккупантам...

— Я только читал об этом, интересно услышать подтверждение с вашей стороны.

— Известно высказывание итальянского автора, что американцы живут, чтобы работать, а итальянцы и русские работают, чтобы жить. Вы согласны?

— В этом смысле вы лучше итальянцев. Знакомый немецкий режиссёр сказал: «У меня в России всегда складывается впечатление, как будто у русских есть впереди больше времени». Ещё одна общая черта. У наших и ваших людей очень высокая индивидуальность, мы не так стандартны, как в США. Поэтому в Италии, как нигде в Европе, развит малый и средний бизнес. Они создают большую часть богатства Италии. Семейные фирмы очень динамичны, любят строить всё своими руками и быть независимыми. У нас другой капитализм, чем в Америке. Более мягкий, что ли?..

– Капитализм «с человеческим лицом»?

– Может быть, и так…

– Если наши народы так похожи, может быть, у них были общие предки?

— Через Италию и Россию за тысячи лет прошло столько разных народов — и наши генуэзцы с венецианцами на Чёрное море, и ваши  — славяне, народы Сибири и Востока в пределы Римской империи её последних времен... Наверное, все достаточно оставили следов друг у друга!

— Спасибо за беседу. Приятно узнавать, что и на Западе есть люди, которые нас понимают...