(1934 – 2013)

Сказка

Посвящается моим друзьям,

уехавшим в дальние страны

на постоянное место жительства.

Не плюй в колодец – пригодится воды напиться.

Русская пословица 

- Паслушай, дарагой, ну и пагóда у вас! Я замёрз, как сабака, – услышал Дмитрий Петрович слова, произнесённые с заметным кавказским акцентом, почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Он остановился и обернулся. Перед ним стоял изрядно заросший щетиной коренастый человек в плаще и кепке фасона «аэродром» – очень плоской и широкой. Пробегая в этот поздний час через рынок, чтобы сократить путь к автобусной остановке, Дмитрий Петрович не ожидал встретить здесь кого-либо и с удивлением смотрел на незнакомца.

– Зачем мне здесь стоять? – Продолжал тот, – Все умные люди давно в тепле сидят, вино пьют, телевизор смотрят. Паслушай, дарагой, возьми это. 3а десять рублей отдам – даром. Бери, суп сваришь, наваристый, вкусный. Давай, бери, дарагой!

Дмитрий Петрович никак не был готов к такому обороту событий. Он устал. Сегодня был бестолковый, суматошный день. Все мысли его были о том, чтобы поскорее втиснуться в автобус, добраться до своей квартиры, поесть и лечь спать. Но рядом стоял незнакомый человек и левой рукой протягивал на замусоленной тряпочке белую берцовую кость: то ли баранью, то ли свиную, то ли говяжью – впотьмах и не поймёшь. «Зачем мне всё это? – подумал Дмитрий Петрович. – Что я буду с ней делать?» Моросил дождик – последний аккорд только что прошедшего летнего ливня. Было сыро и неуютно. И совсем не хотелось ни с кем разговаривать, выражать эмоции, требовать от мужика, чтобы отстал и не приставал более. Вообще не хотелось ничего, кроме того, чтобы поскорее попасть на свою кухню и поесть. Дмитрий Петрович сунул руку в карман, достал влажный, смятый червонец, отдал его припозднившемуся торговцу и, с этой завёрнутой в тряпицу костью, заспешил к автобусу.

– Спасибо, дарагой. Пусть во всём тебе будет удача! – Донеслись до Дмитрия Петровича слова торговца, произнесённые ему вслед.

В автобус он втискивался с помощью окружавших:  зацепившись рукой за поручень, разделявший вход, умудрился поставить полступни на подножку, напиравшие сзади люди втолкнули его внутрь автобуса и так, стоя на одной ноге, Дмитрий Петрович доехал до своей остановки. Поднимаясь по лестнице, он заглянул в почтовый ящик и вынул из него газету и  конверт. Всё это он оставил в прихожей, поужинал и лёг спать.

На следующее утро Дмитрий Петрович завтракал на кухне и думал о том, как спланировать дела, которые предстояло ему сделать сегодня. А сделать надо было не мало: подписать контракт на проведение семинара, заехать в редакцию – выяснить судьбу своей последней статьи, купить нужные для работы книги, навестить заболевшего товарища и что-то ещё по мелочам. И тут он вспомнил, что вчера вечером достал из почтового ящика какое-то письмо. Дмитрий Петрович прошёл в прихожую, взял конверт и вернулся с ним на кухню. Допивая чай, он вскрыл конверт и прочитал содержавшееся в нём письмо. Оно извещало, что на его имя поступила ценная бандероль. Получить её можно в Представительстве фирмы PRIMEXPRESS по адресу…  Далее следовал адрес. Отправитель письма просил забрать бандероль незамедлительно.

Дмитрий  Петрович  поморщился: за какой-то бандеролью придётся ехать к чёрту на кулички – на дальнюю окраину города. Это не меньше часа езды в один конец. Вот тебе и спланировал дела сегодняшние! Придётся, видимо, мотаться сегодня из конца в конец до полного изнеможения. И тоска, поднимаясь откуда-то снизу, медленно заполняла его существо, затягивая тёмным покрывалом надежду на скорое завершение хлопотных бессмысленных дел, после которых так хотелось поработать над идеей, которая недавно появилась и сулила много интересного.

Дожевывая бутерброд, он нечаянно взглянул на полку, висевшую перед ним, и увидел тряпицу, в которую была завёрнута косточка, та самая, что так ловко всучил ему вчера тот странный торговец. Что с ней делать? Некогда, да и не хочется заниматься ерундой: варить бульон и прочее. Отдам собакам – решил Дмитрий Петрович. Он быстро допил чай и пошёл в прихожую одеваться. Плащ его после вчерашнего дождя был ещё влажным. Одевшись, он вернулся на кухню, взял  косточку и сунул её в карман. Помедлил. Представил, как пойдёт сейчас по мостику через Яузу и, увидев его, к мостику с обеих сторон подплывут утки. Они давно поселились на этом участке реки, не боялись людей. Более того, – приучили их приносить еду: крошки, недоеденные кусочки хлеба, остатки крупы. И каждое утро их охотно подкармливали бабушки, выходя гулять с внуками. Завидев приближающегося человека, птицы подплывали к мостику, сбивались в кучу, вытягивали шеи в полной готовности броситься за первым же кусочком и опередить соперника. Кряканье, гвалт и хлопанье крыльев по воде – всё это было довольно занятно. Птицы были красивы и доверчивы.

Среди множества одинаковых селезней Дмитрий Петрович приметил одного: он был крупней других и отличался расцветкой – в отличие от других селезней он обладал белоснежной грудкой, в то время как у других самцов грудки были коричневые. Это бросалось в глаза, выделяло его в стае птиц и привлекало к нему внимание. Проходя по мостику, Дмитрий Петрович всякий раз замедлял шаг и высматривал этого селезня. Не очень разбираясь в породах водоплавающих птиц, он окрестил его «мутантом». Увидев мутанта, Дмитрий Петрович удовлетворённо крякал, прибавлял шаг и приходил домой умиротворённым. Он чувствовал, порядок в жизни ещё существует, и в рамках этого порядка нужно надеяться на лучшее.

Представляя себе встречу с мутантом, Дмитрий Петрович чуть-чуть улыбнулся уголками губ, взял с полки пакет, высыпал в него крошки из хлебницы, собрал высохшие ломтики хлеба и вышел из квартиры, защёлкнув дверь на английский замок.

После вчерашнего дождя природа полной мерой дарила всë самое лучшее: солнце улыбалось, рассыпая золото по голубому небу. Было свежо и прохладно. Воздух казался вкусным, как вода из родника. Его полной грудью вдыхал  Дмитрий Петрович, и наслаждался. В душе его таяли тяжёлые воспоминания о прошедшем дне. Отодвигалась в сознании нелепая сцена на рынке, где неизвестный торговец всучил ему совершенно ненужную косточку.

Дмитрий Петрович не спеша пересёк двор с песочницей, в которой играли дети, завернул за угол и… остановился в недоумении: по крайней мере, половина веток тех пяти кустиков малины, что были посажены кем-то из жильцов дома вдоль торца, лежали поперёк дорожки. Видимо, с утра «поднявший» настроение шофёр мусоровозной машины зацепил их. Дмитрий Петрович болезненно почувствовал контраст между солнечным утром, светлой радостью бытия, подымавшейся в душе, и этими тощими веточками, безжизненно лежавшими поперёк дорожки. «Фу, какая гадость! Как же угораздило сделать это? Кому это они помешали?» – с горечью подумал Дмитрий Петрович. Он покрутил головой, поднял оказавшийся рядом кусок ржавой проволоки и скрепил беспомощные ростки. Затем связал их с уцелевшими, чтобы они стояли все вместе, и пошёл дальше. Вот уже и речка. Слабо колышутся на утреннем ветерке камыши, вспыхивают блики солнечного света, дробясь на поверхности воды.

На мостике Дмитрий Петрович остановился. Прислонившись к перилам, он всматривался в стайку сбившихся в ожидании кормёжки птиц, отыскивая мутанта. Увидев его, Дмитрий Петрович улыбнулся, опорожнил пакет с хлебными крошками и двинулся дальше.

Чтобы добраться до представительства, нужно было ехать на метро до конца, а потом  автобусом или трамваем. Дмитрий Петрович очень не любил ездить на автобусе. Он чувствовал себя беспомощным в недоброжелательной среде попутчиков, к которым бывал плотно притиснут. Ему казалось, что какие-то волны раздражения, неприязни и просто ненависти исходят от пассажиров, вливаются в него независимо от его воли и желания, отравляют душу, лишают способности думать. Трамвай был, безусловно, предпочтительнее: в трамвае меньше народа ездит, больше шансов сесть, у окна. А когда взгляд скользит по проплывающим мимо зданиям и перекрёсткам, эстакадам и аллеям, отпускает напряжение, ватной подушкой наполняющее левую половину груди. Забываются сиюминутные проблемы, удаëтся даже помечтать о чём-нибудь, во всяком случае, меньше устаëшь от поездки на трамвае.

Выйдя из подземки, Дмитрий Петрович прошёл на трамвайную остановку, дождался своего вагона. Как он и ожидал, свободное место около окошка нашлось. Дмитрий Петрович сел и расслабился. Вот прогремели по путепроводу  через окружную железную дорогу, вот пронеслись через сосновый бор, в глубине которого промелькнул легендарный ресторан. Нырнули в туннель под каналом и повернули направо. Вскоре движение вагона замедлилось – в это время он двигался по узкой насыпной дамбе через широкую заводь канала. Видимо, вчерашний дождь серьёзно подмыл рельсовый путь. Шедшие впереди вагоны с грехом пополам миновали опасный участок, но вагон, в котором ехал Дмитрий Петрович, этого сделать не смог. Вожатый, притормозив, надеялся проскочить трудный участок пути, но в самой его середине грунт под рельсами бесшумно поплыл вправо, в сторону спокойной сонной заводи и вагон стал катастрофически клониться вправо. Резко заскрипели тормоза, вагон остановился, и вожатый объявил, что в виду полного разрушения пути трамвай дальше не пойдёт – просьба освободить вагон.

Все вышли. Вышел и Дмитрий Петрович. Он слегка замешкался, решая: идти ли по трамвайным путям до сосновой рощицы, откуда, повернув налево, можно было выйти к месту назначения, или, миновав эту несчастную заводь, сразу свернуть и лесистой ложбиной подняться прямо к представительству. Он выбрал второе. Неторопливо миновав заводь, завернул налево. Первое время тропинка шла по светлому песочку. Было светло, свежо и радостно. Потом тропинка стала постепенно углубляться по дну оврага с весьма крутыми склонами. Склоны были непроходимы: сплошным забором перепутаны были кусты орешника, бузины и крапивы. Буйно разросшаяся растительность всë чаще закрывала солнце.

На дне оврага становилось сумрачно и сыро. Вдруг тропинка, по которой шёл Дмитрий Петрович, упёрлась в преграду. В этом месте склоны оврага и справа и слева были почти отвесными, на них обнажились осыпи. Преграда представляла на вид лужу шириной метра три, но простирающуюся на всю ширину ложбины. Возвращаться назад, чтобы пойти в обход, не хотелось – на это уйдёт часа полтора. Дмитрий Петрович решился: перепрыгну. Ну, подумаешь, зачерпну воды в ботинки. Не страшно. Разуюсь, пройду босиком, как в детстве. На ветерке носки  и ботинки быстро высохнут. Отойдя шагов на десять назад, он разбежался и, что было мочи, оттолкнулся…  Но как назло, в момент толчка, нога чиркнула по незаметному камешку, проклятая кость, которую, не встретив собаки, он так и таскал в кармане, больно ударила по бедру, и, пролетев над лужей больше половины её ширины, прыгун плюхнулся в воду. Неожиданно дело приняло серьёзный оборот: приводнившись, Дмитрий Петрович обнаружил, что ноги его дна не достают. Он даже не удивился, а как-то досадливо ухмыльнулся в душе: – Получалась чушь какая-то! В середине летнего сверкающего дня в глухом овраге немолодой человек сидит по горло в какой-то грязной луже и не может выкарабкаться.

Он действительно не мог вылезти: ноги дна не доставали, вода стояла у подбородка и при каждом движении заливала рот. В голове была путаница: то вспоминался ему кавказский торговец, всучивший ему кость, то мутант с его белоснежной грудкой, доверчиво подплывавший к мостику за крошками. И вдруг произошло чудо: Дмитрий Петрович с изумлением увидел, как слева из-за пучка зелёных берёзовых побегов, что выросли, зацепившись за желтые камни песчаника, и под прямым углом изогнулись, стремясь к свету, высунулась зелёная атласная головка мутанта. Его белоснежная грудка выделялась среди сочных листьев поросли. Чёрные бусины глаз смотрели в упор на Дмитрия Петровича. Тут он явственно услышал:

– Кря, кря! Крепись крючком за край крепче!

Тяжёлые ботинки, наполненные водой, промокшая, пропитанная водой одежда тянули его вниз. Он уже выдыхал в воду, с шумом выдувая пузыри, а затем, дёргаясь ногами и всем телом, выныривал на поверхность, чтобы набрать в лёгкие воздух. Во время очередного выныривания Дмитрии Петрович быстренько сунул руку в карман плаща, вынул оттуда нечто. Выскочив на поверхность, он вытянул перед собой левую руку и разглядел, что в кулаке его зажат зонтик с выдвигающейся ручкой. Ручка была по-старомодному загнута крючком, так что при желании зонтик можно было использовать как трость. Дмитрий Петрович молниеносно правой рукой выдернул ручку и, держа зонтик за скользкую матерчатую часть, бросившись вперёд всем телом, зацепился за берёзовый кустик. Кустик не сломался. Дмитрий Петрович осторожно подтянулся к краю ямы и выкарабкался на берег.

Он стоял на берегу. Ноги противно дрожали, руки безвольно висели, как плети, вдоль туловища, к животу и спине прилипла холодная мокрая рубашка. Полы плаща были выпачканы в глине и с них стекали мутные струйки воды. Постояв некоторое время неподвижно, Дмитрий Петрович стал раздеваться. Он снял плащ, прополоскал его в проклятой луже и набросил на кусты, обступившие тропинку. Потом не спеша стянул штаны, тщательно выжал воду, скинул рубаху. Всё это развесил по кустам. Потом сел, освободился от  ботинок, вылил из них воду, снял и выжал носки. Он сидел и думал, какое нелепое происшествие случилось с ним: ведь только случайность позволила ему избежать смертельной опасности. Он вспомнил мутанта, но, сколько ни крутил головой, не мог обнаружить птицу. Ведь вот как устроена жизнь – ни вчера вечером, ни сегодня утром, выходя из дома, он и предположить не мог, что смерть ходит с ним рядом и что она в такой неожиданный и неподходящий момент покажет свой холодный ощерившийся череп. Выходит, что жизнь – сплошной хаос, сумбурная совокупность случайностей: дождь, размытые трамвайные пути, какая-то сахарная косточка, которую всучил ему странный кавказец на рынке; наконец зонтик, неведомо как оказавшийся в кармане его плаща. Добавим ещё – селезень-мутант, которого он кормил утром, проходя по мостику, и который вдруг оказался здесь рядом в то время, когда положение его казалось безвыходным. Но всё же, если быть откровенным, безвыходность остаётся: день за днём, год за годом приходил он на службу, где просиживал свои лучшие часы, занимаясь какой-то ерундой, ничего не дающей ни уму, ни сердцу. Его коллеги весьма деятельны: кто коллекционирует марки, кто собирает фотографии балерин, кто занимается интригами в надежде проскочить в руководящее кресло, кто ищет любовных приключений. Но, признаться, всё это – бег на месте. А он не бежит. Он сидит. И ощущает мерзкую пустоту в душе, и ничего не может сделать, чтобы изменить свой подобострастный взгляд, который он снизу вверх обращает на начальника, неслышно подходящего и заглядывающего через плечо на то, что выписывает  рука сотрудника.

Невеселы были мысли Дмитрия Петровича. Вились они, цепляясь одна за другую, и не видно было им конца и края. Но они прервались, потому что Дмитрий Петрович замёрз. Тело его посинело и покрылось мурашками, в желудке зашевелился какой-то тонкий и назойливый червячок – скромный завтрак не был рассчитан на купание в холодной воде, да и времени прошло достаточно, чтобы проголодаться. Захотелось поесть. Сначала он, чтобы согреться, сделал несколько приседаний и  пробежался на месте. Затем решил подняться по тропинке, которая весьма круто поднималась в этом месте вверх. Одолев с десяток метров, Дмитрий Петрович остановился в изумлении: справа и слева от тропинки обнаружились густые заросли малины. Кусты были выше его роста, в густой зелени выделялись крупные, величиной с голубиное яйцо, ягоды. От них нельзя было отвести глаз: ярко окрашенные, густого карминного цвета, они были в последней стадии спелости – готовы были вот-вот упасть под своей тяжестью с черешков. Дмитрий Петрович, не веря глазам своим, протянул руку и сорвал ягоду. О! Это были божественные плоды! Умягчённые летним зноем и дождями крупинчатые  ягоды стали сочными и пушистыми. Дмитрий Петрович весело и споро срывал их одну за другой и отправлял в рот, наслаждаясь сладко-кисловатым вкусом и ни с чем несравнимым ароматом. Чувство голода незаметно оставило его.

Насытившись, он вернулся на тропинку, спустился вниз, туда, где на кустах была развешана его одежда, и обнаружил, что она уже высохла. Он оделся и быстрым шагом пошёл по тропинке вверх мимо так порадовавших его зарослей малины, кустов бузины и метëлок крапивы. Вскоре слева показалось деревянное строение с широкой застеклённой террасой, окружённой зеленью. От тропинки к террасе шла асфальтированная дорожка, по обеим сторонам которой цвели роскошные пионы. Справа и слева от террасы сгибались под тяжестью пушистых фиолетовых кистей кусты сирени. Подойдя ближе, Дмитрий Петрович разглядел у входа на террасу вывеску – доску тусклого ультрамаринового цвета, покрытую толстым витринным стеклом. На доске он прочёл: «Поликлиника № 2 Горздравотдела». Рядом красовалась другая, отлитая из золотистой латуни доска, на которой выступающие металлические буквы сообщали: «Представительство фирмы PRIMEXPRESS».

Дмитрий Петрович уныло посмотрел на свои грязные ботинки, на плащ с глинистыми разводами, глубоко и горестно вздохнул и открыл дверь. Пройдя террасу, он очутился в длинном коридоре. Слева были окошечки регистратуры, а дальше шли двери кабинетов с укреплëнными табличками «Кабинет №1», «Кабинет №2», «Отоларинголог», «Рентгенокабинет»…Справа стояли, сиденья, сблокированные в ряд, подобные тем, что заполняют зрительный зал в городском кинотеатре. На отдельных сидениях находились немногочисленные посетители. Это были немолодые люди, молчаливые и понурые. Обращал на себя внимание старик с лицом, заросшим клочковатой седой бородой и спутанной шевелюрой; опершись подбородком на кисти рук, сложенные на клюке, он как-то безнадëжно смотрел перед собой, не видя и не замечая происходящего. А невдалеке от него увлечённо переговаривались о чём-то две немолодые женщины. Они были одеты в яркие крепдешиновые платья. Несмотря на легкость шëлка, они задыхались от жары, поминутно вытирали платками широкие лоснившиеся лица. Время было послеобеденное, солнце основательно прогрело воздух, несмотря на открытые окна, ни малейшего ветерка не доходило сюда, в вычищенный, пропахший хлоркой коридор.

Дмитрий Петрович наклонился к окошку с надписью «Регистратура» и спросил:

– Скажите, пожалуйста, как найти представительство фирмы PRIMEXPRESS? 

Ему никто не ответил – в регистратуре никого не было. Пришлось ждать. Через некоторое время появилась дама крупных габаритов в белом халате, села на стул перед окошком и стала обмахиваться платком. Дмитрий Петрович повторил вопрос. Дама выждала длительную паузу, посмотрела совершенно ничего не выражающим взглядом на вопрошавшего, переложила не спеша  стопку бумаг с левого края стола на правый и, наконец, заговорила:

– Что это я вам, справочное бюро, что ли? За такую-то зарплату буду я вам тут справки выдавать! Сами найдёте! – Она уже сделала движение, чтобы снова выйти, но Дмитрий Петрович как-то жалостно замычал, и буквально с плачем повторил:

– Ну, скажите, пожалуйста. Помогите! 

– В конце коридора…  Буркнула, не взглянув, женщина в халате и захлопнула окошко.

– Спасибо. – Сказал закрытому окну Дмитрий Петрович и пошёл вдоль сидений с посетителями.

Пройдя коридор, он оказался перед застеклённой филёнчатой дверью. Толкнув её, прошёл в следующее помещение, поразившее его роскошью: стены блестели полированным мрамором, пол был покрыт мягким ворсистым ковром, украшенным сложным, но красивым орнаментом. Тут же увидел он трëх  молодых мужчин в камуфляжной форме. У всех  на широком ремне, перекинутом через плечо, висел короткоствольный автомат. Люди негромко разговаривали между собой, поглядывая на большой экран, укреплённый на стене. На экране можно было разглядеть шесть светящихся голубоватых квадратов с телевизионными изображениями улиц и перекрёстков с движущимся транспортом и пешеходами. При появлении Дмитрия Петровича охранники замолчали, один них двинулся навстречу, держа левую руку на верхней планке казённой части автомата.

 – Вам что здесь нужно? – Негромко спросил подошедший охранник.

Дмитрий Петрович сунул руку в карман, чтобы показать уведомление с предложением забрать пришедший на его имя пакет. Это движение не осталось незамеченным. Двое в камуфляжах, стоявшие в отдалении, немедленно разошлись в стороны и взяли свои автоматы наизготовку. Дмитрий Петрович почувствовал, что рука его в кармане попала в какое-то мерзкое месиво, получившееся после того, как там побывала вода. Лицо его непроизвольно приняло брезгливое и виноватое выражение. Он вынул руку и протянул охраннику расползшийся конверт, на котором, однако, можно было разглядеть фирменный штамп фирмы.

– Мне предложено забрать здесь пакет, пришедший на моё имя. – Неловко и виновато произнёс Дмитрий Петрович и сконфуженно посмотрел на охранника.

– Пройдите прямо. Там у дежурной спросите. – Сказал охранник и отошёл, пропуская посетителя.

Двое других и этот, третий, вернулись на свои прежние места, посмотрели на табло и продолжили разговор, потеряв интерес к вошедшему, который очень медленно спустился на пять ступенек по пышному ворсистому ковру, чувствуя неудобство от того, что вынужден передвигаться в этом сверкающем холле в столь непрезентабельном виде.

Он шёл по коридору, стены которого были украшены декоративной росписью и лепниной, покрытой позолотой. Слева была свежевыкрашенная стена, справа – сюжеты с амурами и психеями перемежались широкими окнами, через прозрачнейшие витринные стёкла которых был виден ровно подстриженный газон с клумбами. На них цвели яркие красные цветы, а между клумбами стояли невысокие голубые ели.

 Проходя мимо одного из таких окон, Дмитрий Петрович остановился и посмотрел на ухоженный газон. Небо, с утра сиявшее голубизной, побледнело, затягиваясь перистыми облаками. «Погода, наверное, портиться будет» – уныло подумал он. На душе было тоскливо, к тому же ягод, которые он так славно поел, в желудке уже не было, и чувствовался голод. В это время из-за дремлющей голубой ели появился и, набирая скорость, удалился шикарный автобус из тех, на которых возят пассажиров на авиарейсы. На его сверкающем корпусе красовалась надпись PRIMEXPRESS – AVIA.

Дмитрий Петрович продолжил движение, дошёл до конца коридора, открыл бесшумную стеклянную дверь и оказался на площадке.

В нескольких шагах от него поднималась роскошная мраморная лестница с массивными дубовыми перилами. По обе стороны на ней стояли кадки с пальмами; налево и направо от площадки шли коридоры, подобные тем, что он только что прошëл. Тут слева от себя он увидел столик с телефоном, а за ним миловидную крашеную блондинку в кокетливой пилоточке и форменной одежде стюардессы. Блондинка внимательно посмотрела на вошедшего и спросила мелодичным сопрано:

– Вам что нужно?

Дмитрий Петрович протянул замызганный конверт, который он так и держал в руке после встречи с охранником, и промолвил:

– Вот извещение, что на моё имя пришла бандероль, и предлагается забрать её.

Блондинка, не прикасаясь к конверту, внимательно прочитала фамилию предъявителя, открыла дверцу тумбочки стола, достала узкий пакет с яркими марками и косыми полосами и протянула его Дмитрию Петровичу. Он взял пакет, не очень внятно поблагодарил и осмотрел помещение. Заметив около окна скамью с плюшевым малинового цвета сидением, он подошёл к ней, сел и вскрыл пакет. В пакете было письмо, напечатанное на пишущей машинке по-английски. Английским Дмитрий Петрович владел сносно и без труда прочитал:

Дмитрий Петрович как-то перестал понимать окружающее. Он уставился перед собой невидящим взглядом, руки его с письмом упали на колени, в ушах появился назойливый звон. В голове было пусто. Потом он обнаружил, что где-то в глубине его черепной коробки звучит мотивчик популярного шлягера, а губы его повторяют незамысловатые слова:

Ягода малина нас с тобой манила

Ягода малина летом в гости звала. 

Kaк сверкали эти

                              звëзды на рассвете.

Ах, какою сладкой малина была!

И тут перед его мысленным взором возникли высокие, выше человеческого роста стебли малинника, усыпанные крупными зернистыми ягодами. Он ощущал их кисловато-сладкий вкус и ни с чем несравнимый аромат. Невольно Дмитрий Петрович сглотнул слюну и понял, что ужасно проголодался. Это привело его в чувство. Он оглянулся, обнаружил, что сидит на скамье в сверкающем чистотой зале. Шагах в десяти от него за стеклянным столиком сидела белокурая стюардесса и читала книгу, не обращая на него ни малейшего внимания.

Дмитрий Петрович заглянул в конверт, извлёк оттуда ещё одну бумажку. Развернув еë, он понял, что держит в руках авиабилет компании Pan American до Сан-Франциско. Действительность вернулась и потребовала от него однозначного решения. И тут хмель авантюризма ударил в голову Дмитрия Петровича: «Да пропади всё пропадом, – подумал он. – Махну в Сан-Франциско. Что я теряю? Выгонят с работы – плевать! Может, я ещё и не вернусь обратно. Утверждают же философы, что человек должен быть готов всё начать сначала. Так я готов! А там, будь что будет!».

В состоянии лёгкой эйфории Дмитрий Петрович встал со скамьи. Приблизившись к стюардессе, он осведомился, как пройти на посадку. Та, не отрываясь от книги, махнула рукой и произнесла:

– Пройдите направо. Там увидите таможенный контроль.

Медленно шёл Дмитрий Петрович вдоль стеклянной стены, за которой простирался стриженный ухоженный газон и медленно проплывали голубые ёлочки. В голове было пусто. Редкие мысли всё же появлялись: «Прилечу в Сан-Франциско, надо будет обязательно встретиться с Лёней. Вот уж он обрадуется!» – думал Дмитрий Петрович. После минутного отсутствия мыслей они появились снова: «А как там, на службе будет, когда обнаружат моё долгое и подозрительное отсутствие. Нужно будет сразу же позвонить им, чтобы не беспокоились». Тут коридор кончился, и он оказался в большом зале, разделённом поперёк невысокой пластиковой перегородкой, в которой были проходы, ограниченные хромированными поручнями. В конце каждого прохода в застеклённых кабинах можно было видеть двух служащих фирмы в форменных мундирах цвета маренго. По каждому проходу двигались от пяти до десяти человек. Подойдя к кабинке, люди останавливались перед турникетом, ставили свои сумки на движущийся ленточный транспортёр, предъявляли билеты и проходили за перегородку. В конец одной такой очереди и встал Дмитрий Петрович, не очень хорошо понимая, как ему удастся пройти за перегородку.

Когда Дмитрий Петрович подошёл к турникету, в кабинке произошло замешательство. Замешательство произошло и во всём зале. Под потолком побежали буквы светового транспаранта, сообщавшие, что по техническим причинам отправление авиапассажиров задерживается. По ту сторону пластикового барьера появились служители с собаками. Турникеты защëлкнулись.

К этому времени Дмитрий Петрович стоял как раз перед турникетом.

Он даже почувствовал некоторое облегчение: он совершенно не знал, что делать – ведь не было у него достаточно оснований для того, чтобы пройти на ту сторону барьера. А за барьером происходило что-то чрезвычайное. Турникеты были закрыты во всех проходах, служащие, ведавшие пропуском пассажиров, покинули свои кабинки, а возле кабинок на длинных поводках были посажены овчарки. Сидела овчарка и за турникетом, перед которым остановился Дмитрий Петрович. Ей было жарко. Она сидела с открытой пастью, из которой свешивался длинный розовый язык, тяжело и часто дышала. Вдруг озорная мысль мелькнула в голове Дмитрия Петровича. Он ухмыльнулся, вынул из кармана завёрнутую косточку. Тряпицу он обратно засунул в карман, а косточку осторожно протянул собаке. Та ответила на движение человека неприветливым рычанием. Однако, предмет, находившийся в руке человека, привлёк её внимание: она встала на все четыре лапы, потянулась к предлагаемой косточке. Дмитрию Петровичу стало страшно. Он представил себе, как овчарка сейчас схватит его за руку, и у него похолодело сердце: ведь такая зверюга напрочь отхватит кисть руки. Он замер на месте. Сердце бухало в груди, как колокол, и в том же ритме тяжкими ударами турецкого барабана отзывались толчки крови в висках. Под грудиной что-то оборвалось и ноги сделались ватными и отказывались держать тело. Овчарка, тем временем, осторожно взяла зубами кость, отодвинулась от турникета к самой кабинке, легла на задние лапы, прижав передними косточку к полу. И тут в тревожной тишине зала громко прозвучал хруст раскусываемой косточки. Дмитрий Петрович вздрогнул и, не отдавая себе отчëта в том, что он делает, приподнявшись на носки, протиснулся между никелированной вертушкой турникета и его бортиком.

Оказавшись, таким образом, по ту сторону барьера, он плавным, кошачьим движением подался вправо и вдоль отделанной ореховыми панелями стены зала неслышно, как тень, скользнул к стеклянным дверям, ведущим на посадочную площадку.

Синий, сверкающий лаком автобус с яркой надписью на корпусе PRIMEXPRESS – AVIA, ещё стоял на площадке. Дмитрий Петрович на ватных, не слушающихся ногах подошёл к двери автобуса, возле которой стояла симпатичная девушка, одетая как стюардесса, уже готовая подняться в салон. До слуха нашего героя донёсся мелодичный голос:

– Что же вы опаздываете, гражданин? Мы отправляемся! Предъявите билет, пожалуйста.

Дрожащими руками он достал из кармана конверт, вынул оттуда авиабилет и протянул его любезной попутчице. Он уже плохо воспринимал, что происходит. В глазах его было темно, к горлу подступала противная тошнота.

– О, господи! – воскликнула она, взглянув на него. – Вам плохо? Проходите, пожалуйста. Вам на какой рейс?

– На ближайший – еле слышно промолвил Дмитрий Петрович.

Поддерживая его под локоть, сопровождающая особа помогла ему подняться в салон автобуса, усадила на своё место около двери, после чего дверь захлопнулась, и автобус тронулся. Дмитрий Петрович сидел бледный, обессиленный, опустив руки и закрыв глаза.

В аэропорту услужливая «стюардесса» закомпос-тировала билет на ближайший рейс. С помощью обслуживающего персонала Дмитрия Петровича усадили в кресло комфортабельного Боинга, дали выпить какие-то лекарства. После этого он крепко заснул.

Проснулся он уже в другой стране. В другой жизни.

1995