Мы любим жизнь,

             (быть может, даже слишком)

Нам жалко прошлого до слёз,

Мы до седых волос мальчишки…

«Чета белеющих берёз

Средь утомлённой, жёлтой нивы»

Нас погружает внутрь себя;

«Рек океанские разливы»

Нам синью душу теребят:

Нам тесен этот мир подлунный,

Часов несносен мерный стук.

Предел – нам, как браслет чугунный

На лёгкость оперённых рук.

Гляди – малявинские бабы

Сжигают «Пляской» тесный холст;

Их в жизни веселят ухабы,

Подбрасывая смех до звёзд.

Мы легковерны, словно дети;

Нам Слово – и отец, и мать.

Мы часто попадаем в сети,

Но не впервой нам сети рвать.

Мы любим жизнь,

       за что, быть может,

Она в нас тоже влюблена.

И лезет вон душа из кожи,

Надеждой этою пьяна.

ЕГОРОВНА

Берестяная грамота морщинок

На ласковых руках и на лице, -

Судьбы и воли давний поединок

С щемящей неизвестностью в конце.

Любовью перетруженные руки

Перебирают на столе фасоль;

Скользят тенями правнуки и внуки

По сердцу,

           и печалиться изволь

о том и этом,

          шамкая молитву,

Чтоб ангел их хранитель не забыл,

Чтоб младший не поранился о бритву,

Чтоб старший ту, что надо, полюбил.

Вздыхая и кряхтя, идя по дому,

Забыв, что без огня зевает печь,

Она скучает шибко по былому,

Стараясь всё тепло его сберечь…

А дом, поскрипывая, охает спросонок.

Проснулся кот от первого луча.

Ввалился день, неловкий, как телёнок,

И веселее ходики стучат.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Поющей плоти хочется бежать,

Излиться в крике,

                 В радости излиться.

Ей хочется, как солнцу, обожать

И целовать растерянные лица.

А вам знакомо это волшебство?

Топило ль вас любви воображенье?

Спешило ль к вам навстречу божество

По прихоти взаимопритяженья?

Светились ли навстречу вам глаза

Из-под взлетающей от бега чёлки?

Смеялась ли в них счастья бирюза,

Забывшей ради вас весь мир девчонки?

СЫНУ ИВАНУ

Перепелиным яйцом

упокоилась луна

на сизо-голубоватом мху

вечереющего неба.

Словно «кукушкины слёзы»

прорастают первые звёзды.

Прощальным светом

наливаются усталые облака.

Мечтательные одуванчики

еле заметно покачиваются

на упругих тоненьких ножках

в изумрудно-прохладной траве.

В густом ольшанике заходится

от избытка чувств соловей,

словно пробившийся из земли родник.

И всему этому завораживающему

великолепию без устали аплодируют

молодые восторженные осины.

А ты всё меня пытаешь,

мог ли быть на Земле рай?