Заметки о крае древних христиан

Говорят, что весной в Каппадокии прекрасно – не жарко, все отчаянно цветет и изумрудно зеленеет. А зимой – так вообще, температура нередко падает до – 10, и все в снегу. В середине июля в это верится слабо. В это время Каппадокия представляет собой раскаленное выжженное место, с искусно втиснутыми в волны гор клочками виноградников. Почва настолько сухая, что при малейшем ветре поднимаются клубы пыли. Хотя, как раз ветерок – нежданная редкость. Ходить по долинам надо на рассвете – к полудню необоримый зной сводит на нет все добросовестные усилия многочисленных туристов и редких паломников.

Желтая сгоревшая трава, колючие сухоцветы, горячие камни.

Мало красок, зелени, влаги.

Аскетизм, сухость, вечность.

Диковинный неземной пейзаж – наследие древнего вулкана. Горы из вулканического туфа образуют не похожие ни на что виды – столбы, грибы, барханы, каскады водопадов… На рассвете они розоватые, в полдень – сахарные, на закате – персиковые, в сумерках – сиреневатые. Смотреть на меняющиеся краски можно сутки напролет – и картинка не повторится. Туф этот настолько мягкий, что выдолбить или прорыть в нем углубление ничего не стоит. Если сильно поскрести ногтем или пошуршать ладонью по отвесной стене – порода крошится тонкими слоями, как халва. Про это не скажешь – «твердый как камень». Эта порода — соразмерна по твердости человеку.

Эта земля – самое сердце Анатолии, Малой Азии. Перекресток Востока и Запада, средоточие цивилизаций и культур. Империи и царства создавались и рушились. Народы накатывали и отступали – волнами. Хеттское царство, Лидийское царство, Мидийское царство… Великая Армения, Киликия, Империя Александра, Аббасидский халифат… «Вскую шаташася языцы и людие поучишася тщетным…?» Понтийское царство, Пергам, Рим, Византия, Османская империя… «Зачем волнуются народы и племена замышляют тщетное…?»

***

 Три человека, жившие тут во второй половине четвертого века, вписали название этой земли в историю Церкви – тогда еще единой. Три великих Каппадокийца, Отцы Церкви, разработавшие в своих трудах учение о Троице, обозначившие вехи, по которым позже разошлись пути Восточной и Западной Церкви. Написавшие труды, которые легли в основу православного умоустройства и мировоззрения. Их имен не избежать любому, кто пытался познакомиться с историей Церкви или основами догматического богословия. Все трое были ровесниками, были хорошо знакомы между собой, родились незадолго до смерти в 337 году Константина Великого, который сделал христианство государственной религией Римской империи.

Василий Великий, Кесарийский, составивший чин Литургии, по которому до сих ведется богослужение в Православной Церкви, один из величайших мыслителей – родился в городе Кесарии Каппадокийской (в то время была еще Кесария Палестинская, и вообще Кесария – довольно распространенное название населенных пунктов греко-римской ойкумены). Нынче это административный центр Каппадокии, ничем не примечательный город Кайсери – довольно крупный, с большим числом мечетей, с аэропортом.

Григорий Нисский – младший брат Василия Великого, родился и вырос тоже в Кесарии, был епископом Ниссы. Нисса нынче называется Невшехир. Это второй после Кайсери крупный город Каппадокии. Местным он больше известен как родина Ибрагим-паши, соратника Сулеймана Великолепного. Он же построил в городе великолепную мечеть. За городом есть второй в Каппадокии аэропорт.

И третий – Григорий Богослов, Назианзин. Исторический город Назианз мало сохранился – его название еле проглядывает в названии деревни Ненези, недалеко от города Аксарай.

Перечисленные места можно объехать за один день – так, например, от Невшехира до Кайсери можно доехать часа за полтора. То есть история Церкви творилась на очень небольшом кусочке земли – Отцы Церкви встретились в одном месте в один промежуток Времени. Вечности…

 ***

Эти места всегда были, говоря современным языком, точкой столкновения цивилизаций. В прямом смысле – без геополитического и конспирологического аспектов.

В седьмом веке у Византии Каппадокию отбили сарацины, она 300 лет входила в состав Аббасидского халифата, и только в середине Х века, в 963-966 была отвоевана обратно. Правда, ненадолго. Окончательная победа чужеродного мира происходит в 1071 – турки-сельджуки тотально разбили византийские войска. Каппадокия стала выкупом за жизнь плененного императора Романа Диогена.

Промежуток с середины Х века до 1071 года – последний для Каппадокии в составе христианского государства. Это время стало периодом наивысшего расцвета православного искусства – возводились и расписывались десятки церквей и монастырей, процветали зодчество, фресковая живопись, иконопись. Тут расцвела ни на что не похожая уникальная скальная архитектура – выдолбленные в туфе огромные монастырские комплексы и целые селения. Огромная часть церквей построена и расписана именно в этот период.

С конца XI века Каппадокия находится в сфере влияния сельджуков, а после окончательного падения Византии, с 1453 – под властью турецкого султана, в составе Османской империи.

Как бы мы ни старались писать и судить «объективно» и «взвешенно», все равно – мы «болеем» за одну из команд мировой истории. Команда Византии, начиная с определенного момента, проигрывала из века в век – всё с более горьким счетом. Оставив политкорректность путеводителям, процитируем авторитетного немецкого историка Церкви, патриарха византологии Генриха Гельцера: «…турок поставил свои палатки кочевника на руинах римской славы! Колыбель цивилизации оказалась добычей грубой силы и исламского варварства!» (Надо добавить, что это писано в конце XIX века, и едва ли сегодня возможна такая нетолерантная оценка в исторических изысканиях).

Справедливости ради надо сказать, что многовековой период исламского владычества для каппадокийского православия был относительно спокойным и плодотворным – появлялись новые храмы, обихаживались старые, население, преимущественно греки, беспрепятственно жили верой предков – до трагического «обмена населением» в 1923-1924 годах.

***

Каппадокия долго была светом православной вселенной, центром паломничества. Но сегодня это в первую очередь – крупный центр туризма, через нее в год проходит около миллиона туристов. «Языцы» влекомы в первую очередь красотами и необычными ландшафтами. Православных паломников – очень немного. Если честно, совсем мало…

Мы останавливаемся в центре Каппадокии, в городе Гёреме. Интересно, что Гёреме находится на меридиане Иерусалима, как сама Каппадокия – на долготе Святой земли. Возвышенность над городком дарит глазу чудные виды. Огромное количество выдолбленных в разноцветном – от розового до песочного – туфе церквушек. Какие-то сохранились очень хорошо – почти в первозданном виде. Но большая часть – в полуразрушенном состоянии, с обвалившимся входом, но сохранившейся алтарной частью. Когда стоишь на какой-то возвышенности, видны уцелевшие стены, многие из которых расписаны фресками.

Городок Гёреме – нагромождение экзотических, вырытых в том же туфе отельчиков, кафешек и сувенирных лавок. Многие местные до сих пор живут в жилье, вырытом в мягком камне и осовремененном – в пещерах есть все, к чему привыкли насельники нашего отрезка вечности – телевизоры и интернет в первую очередь. Зимой в таком жилье тепло, летом прохладно, и местные не видят причин отказываться от такого типа домостроительства, освоенного тут 2-3 тысячи лет назад.

Сквозь отчетливо турецкий колорит – вязь, музыку, тюркский говор, повсеместный каллиграфический декор, проглядывают черты другой культуры и минувшей цивилизации. Ведь эта земля больше полутора тысяч лет была одним из живых центров Православия.

 Память об этом стереть нельзя. Но несколько раз в день, как напоминание о том, что здесь теперь другая карта реальности, из репродукторов несется зычное пение муэдзина. Почему-то, особенно многословен и громок он ночью – точнее, на рассвете. Отельные стеклопакеты бессильны. Спаси, Господи!

***

В первый день мы отправляемся на экскурсию с маленькой сборной группой. С нами едет пара французов (из тех, про кого можно сказать, что французское у них только гражданство, и что они принадлежат к цивилизации, которая, по мрачным прогнозам, скоро заместит бело-христианско-европейскую, подобно тому, как турецкая заместила византийскую). Еще в микроавтобусе американская семья – пара с двумя детьми-подростками – представители империи нового типа.

- А вы откуда?

- Москва, Россия…

- Оу… - они явно огорчены…

Донбасс, Боинг, все такое. Путин, в конце концов… Им неприятно...

«Зачем волнуются народы?»

Первая остановка - подземный город Деринкую, в котором христиане прятались от воинственных и нетолерантных сельджуков. Это на много этажей вниз уходящее «строение» пугает и восхищает. Чтобы провести здесь жизнь, нужны очень веские причины!

- Но тут же неудобно жить, tis not comfortable, - делится впечатлениями американка.

Наш гид – молодой симпатичный Якуб, хорошо говорящий по-английски и ощутимо разбирающийся в истории, проводит экскурсию по древнему христианскому городу с переложением на массовокультурные реалии – «чтоб не измучался турист». Чтобы веселее!

- Тут были ловушки для врагов. Если они проникали сверху, то падали в эту яму, прикрытую соломой. А жители лили на них сверху кипящее оливковое масло. Получался картофель по-французски - френч фрайз!

Американцы благодарно смеются.

- Считается, что в городе могли жить до 15 тысяч человек. В это сложно поверить – настолько мало здесь пространства, света и воздуха. Но люди ради сохранения веры готовы были поколениями жить в условиях, далеких от комфортабельных.

- А почему они прятались под землей?

- Им грозила смерть – потому что они отказывались поменять веру.

- Почему?

- Они верили, что земная жизнь – только короткий отрезок вечной жизни… И отказаться от своей веры – значит лишить себя Вечности.

- А они разве не турки были?

- Видите ли, раньше вообще никакой Турции не было. Эта земля входила в состав Римской империи, потом – Византийской, где государственной религией было христианство, а кочевые племена турков-сельджуков, которые нападали на Византию, были мусульманами, и истребляли христиан. Гораздо позже появилась Османская империя – в ней наоборот, был принцип веротерпимости, христиан не трогали.

- Оу…- американка, по-видимому, ошарашена потоком информации из истории Старого Света.

 В городе есть конюшни, кладбища, церкви, частные комнаты (спальни), место для собраний, склад-кухня, винные погреба, и склепы – ведь тут не только жили, но и умирали. (Но это грустно, гид спешит быстрее увести нас с этого места – того и гляди, турист заскучает). Местами проходы такие узкие и крутые, что не всякий дотошный исследователь древности беспрепятственно может проникнуть с этажа на этаж. Нашей американской паре это не удается.

Рядом с подземным городом – старая мощная каменная церковь византийского образца. Без крестов. Ворота закрыты. «It doesn’t work», мол, не работает, говорит гид. «После обмена населением». Понятное дело, с чего бы ей работать, без греков-то, без Литургии… А построено на совесть - меньше чем за век такие здания не разрушаются, даже если местное население сильно постарается по части таскания камней на хозяйственные нужды. Но ветшание и мерзость запустения, видные издалека – едва ли слаще…

Бродим сами вокруг ворот, пока нас не замечают и не привязываются двое местных мальчишек. Мурат и Орхан, 10 и 12 лет, братья, очень приятно, а вы откуда? а, Россия – на довольно бойком английском начинают они выстраивать коммуникацию, и без промедления предлагают свои услуги. Открывают (каким образом – проглядели) ворота на территорию храма… Проходите, проходите, вот – дырка в стене, гляньте, там все видно… Старая церковь, ортодокс, хотят делать музей, а вот тут – смотрите, все отвалилось… Там – осторожнее, мадам, камни падают… Тут – «проблем», колонна ходуном ходит… И тут «проблем», стекла разбитые повсюду… «No good! Problem!» Колокола тоже нет - ноу динь-динь… А тут – аккуратно, кто-то воспользовался укромным углом… Это бывает. No good! А теперь – money, мадам, – money, за экскурсию!

***

Греко-турецкий обмен населением 1923 года, вошедший в историю как «Малоазиатская катастрофа», по сути был насильственным изгнанием по этническо-религиозному признаку. В основном – православных греков из молодой Турецкой республики, в припадке европеизации азартно принявшейся выстраивать национальное государство. Имперские принципы рухнувшей Османской державы, в которой худо-бедно в течение веков соседствовали турки, греки, армяне, славяне и прочая «цветущая сложность», остались в прошлом. В некоторых районах Турции, в первую очередь, в Каппадокии, греки составляли большую часть населения. Эта область была греческой (читай православной) насквозь. Веками потомки эллинов вдыхали жизнь в эту землю, творили сокровенную красоту в глубине гор и скал, покрывали ее молитвенной тканью.

Церквей – десятки и сотни, возле любого населенного пункта, в малолюдных долинах и каньонах – повсюду. Их все невозможно подсчитать, перечислить, описать. В путеводители и карты для туристов попадают лишь наиболее сохранившиеся, включенные в список объектов национального значения (те, за посещение которых можно стричь с туристов лиры). Часто в прикидывающейся простой скале – нечеловеческая рукотворная красота. Мощь и отсвет нездешнего мира – в ликах и расписанных сводах.

Сейчас на территории Каппадокии нет постоянно действующих православных храмов. Ни одного!

Между тем храмов и монастырей по самым средним подсчетам – около 3000.

***

Следующая остановка в составе группы – каньон Ихлара (в переводе с турецкого – Змеиная долина). Каньон проходит по руслу мощной высохшей реки, от которой остался ручей. Тем не менее, его влаги оказывается достаточно, чтобы каньон был зелен – тут много растительности и огородов местных жителей.

По отвесным склонам каньона – множество церквей. Многие из них используются местными жителями как голубятни. Ступени к ним вырублены в мягком камне много веков назад. К некоторым – отмеченным в путеводителях – ведут железные лесенки, вполне комфортабельные, для туристов.

Мы заходим в первый на пути храм. Дивной красоты древние фрески поруганы: лики Богородицы, Христа, святых обезображены чем-то острым, глаза выцарапаны. «Правоверные» были последовательны и неутомимы: в храме не осталось ни одного нетронутого лика. Они добрались даже до расписанного потолка, целясь в глаза. В некоторых местах – отбиты целые куски породы – вместе с изображением. Великое множество надписей на разных языках, кое-где – похабные картинки, и вечные как человеческая природа «такие-то были тут!». У лика Богородицы – сердечко со вписанными именами – «Мансур + Султан». Но даже в таком виде убранство храма можно разглядывать часами.

Гид называет фрески «church pictures» - церковные картинки, чтоб понятней. Но, строго говоря, это не фрески: краска наносится не на сырую штукатурку как в храме, а прямо на сухую обработанную поверхность горной породы. Именно поэтому устойчивость фресок уникальна – совместных усилий здешних «правоверных» и равнодушной природы не хватило, чтобы извести их совсем. Остается только напрягать воображение и представлять, какая тут была красота в лучшие времена!

Про варварство гид говорит скупо, мол, Коран запрещает изображение людей – это про выцарапанные очи. А что можно сказать про нарисованные неприличные жесты, и прочие сердечки?

Чуть представится возможность – и вот, Султан и Мурад уже тут! Век назад – с киркой и мотыгой, нынче – с ай-фоном, и прочим планшетом. Они пишут на нимбах свои имена, заключают их в корявые сердечки, они же – выцарапывают ликам глаза, отбивают куски фресок, выковыривают мозаики, растаскивают деревянные часовни на бревна, а каменные церкви – на кирпичи, или (чего проще) – просто шарахают динамитом. Они дают траве прорасти, а голубям – загадить… Они – вечны, они в каждой стране, они, быть может, в нас…

И Кто кинет слово упрека Мураду, когда у нас самих – полна страна Саш и Коль, которые так же далеки от собственной Традиции и Культуры, святоотеческой литературы, да и просто русской классики, как и Султан с другом Мурадом – от суфийской премудрости, тайн дервишских орденов, дивной арабской вязи и великой поэзии Востока. Они друзья – Султан и Саша.

В Ихларе – много церквей, но группа посещает всего одну, и спешит на обед – таковы правила туриста! Это паломник может оставаться голодным, тащиться по зною, пренебрегать сном. Для туриста главное – комфорт, для паломника – святыня. Мы – повисли где-то посередине, но хотим рассмотреть все не торопясь, сообразно ритму удивительного места. Становится ясно, что если хочешь рассмотреть все как следует и не спеша, то передвигаться надо самим. В последующие дни мы оказались лицом к лицу с Каппадокией, без довеска в виде гида и группы.

 ***

Вблизи от Гёреме – скальный город древних христиан. Этот музей под открытым небом находится под охраной ЮНЕСКО. Город состоит из церквей, часовен, маленьких монастырей и целиком высечен из камня. На территории – 30 церквей, которые были возведены в 9-11 веках. Ходить по городу можно бесконечно – по каменным жарким улицам, которые ведут в прохладные храмы.

Фотографировать внутри храмов нельзя – трогательная забота, особенно учитывая, что по местному обычаю, лики, особенно глаза обезображены в «богоугодном» порыве правоверными.

Турки-блюстители с утра бодро покрикивают на туристов: No flash! No foto! Но ближе к полудню все как один стекаются в тенистое место, на турецкую сиесту, и мы дрожащими руками спешим отснять как можно больше видео и кадров – чтобы позже в очередной раз убедиться, что фото не может передать всей мощи места.

***

Мы шагаем по горячим долинам, которые обозначены на картах и в путеводителях по-туристски угодливо: Розовая долина, Долина Голубей, Долина Любви (куда же без нее?). Во многих местах дома местных жителей и рукотворные оазисы – огороды и виноградники. Дом, выдолбленный в горе, часто соседствует с древней заброшенной церковью. У каждого дома – палатка с туристским ширпотребом, сувенирной попсой.

На первый взгляд местность пустынна. Но нет – мы то и дело натыкаемся на очередной легковесный домик, - значит, территория «прайвэт», и церковь в скале, которая примыкает к кабачковой гряде – тоже. В саду за столом – 4 женщины, все в чадрах, двое мужчин, пара детей. Восемь пар черных, как маслины глаз, смотрят на нас – с интересом, но без очевидной симпатии. Хозяин-турок благосклонно разрешает нам осмотреть церковь.

Прохлада внутри – после полуденного пекла. Шуршание – ладоней по древним стенам, хруст – камушков под ногами. Остатки фресок, местами отбитые куски породы, калейдоскоп надписей – «языцы» сегодня предпочитают английский.

Мы выходим, слегка придавленные – древностью, прохладой. Хочется длить этот миг, но хозяин уже проворно открывает створки холодильника и гостеприимно кричит: «Колд»!

Нет, не хочу. Не надо. Дайте тишины, дайте слушать горы – ведь тут в каждой второй горе веками творилась Литургия, с людьми говорил Бог. Почему я ничего не слышу? Почему мне доступно только жужжание огромного холодильника рядом с палаткой? Тишина – такая редкая вещь, мы ехали сюда именно за ней…

Но пылкий турок норовит открыть запотевшую жестянку:

– Кока-Кола! Колд!

- Нет, только не Кола

- Тогда фрэш джус, – он уже выжимает сок из апельсинов. – Фрэш!

-Нет, спасибо!

- Итс колд. Холодный, мол, пей!

- Не надо!

- Три лира!

…Раньше путники и караваны обкладывались данью – за то, что проходили через частную или государственную территорию, расположенную в стратегических точках. В наше время и туристы, и паломники платят новый вид дани – испытание цивилизацией. И навязчивым сервисом. И я пью сок, который раз на дню, я отвечаю на вопрос «вэраюфром», даже фотографируюсь в обнимку с общительным хозяином – я плачу свою дань …

Я вспоминаю слова Паисия Святогорца, чтобы, приехав домой, найти их дословно: «Все, нет больше пустыни! Она заполнилась домами, радиоприемниками, магазинами, отелями, аэропортами!.. В пещерах и кельях, где подвизалось столько монахов, столько святых… там, где раньше висели их четки, сейчас голосит радио и шипят прохладительные напитки».

***

В каньонах, на первый взгляд пустых, то и дело из жары выныривают пестрые туристы – они или догоняют нас на узких тропах, или идут навстречу. Многие говорят «Hi!». Очень редко по одному, чаще семьями, группами – взрывая дрожащее полуденное марево галльской гортанностью или американским рычанием. Американцы, французы, корейцы.

Русских нет.

Украинцев – тоже.

Китайцы, испанцы, итальянцы.

«Шаташася языцы...»

Тишина – редкая вещь в современном мире. Но здесь ее больше, чем где бы то ни было мире.