* * *

По берегу, по берегу бродила,

Босой ногою черпала песок.

Я знаю, что отчаянно любила

Того, кто был отчаянно далёк.

По берегу, по берегу, по кромке

Ступала я на мокрый след волны,

А мимо плыли жалкие обломки –

Не чёлна моего – твоей вины.

На стрежень уносило их теченье

Спокойной и уверенной реки,

Далёко. И не знака отраженья –

Лишь памяти зыбучие пески.

По берегу, по берегу бродила,

Босой ногою черпала песок.

Я знаю, что отчаянно любила

Того, кто был отчаянно далёк.

* * *

Я выкачу солнце тебе, как Сизиф,

и зная, сорвётся, но снова и снова

толкать буду в гору – как ты, полюбив,

открыл мне когда-то заветное слово.

* * *

Дили-дили-дон звенели колокольцы.

Динь-динь-дон гудят колокола.

Мы, ни странники с тобой, ни богомольцы,

бывшие когда-то комсомольцы,

добрели благополучно до села.

Зренья аберрация, дефекты слуха? –

Что-то вдруг случилось, но когда со мной?

Не Уром – останки, полная разруха.

В пустоте соткался Варенуха.

И над всем – слепящий летний зной…

* * *

Я не птичкой божией порхала

в белой пене земляного вала,

что вставал над Суздалем стеною,

во Владимире – пресветлою горою.

Я пришла испить шеломом с Дону

и вела полки, переча гону,

собирала земли и народы,

повитухой тайно принимала роды,

поднимала на борьбу с ордою,

чайкою скользила над волною

и царапала по мыту днищем,

в темной засеке махала топорищем,

в чаще пробиралась не лисицей –

на крыло вставала коршуницей,

конным, пешим я несла дозоры,

открывались предо мною все затворы.

* * *

Возьми на память мой подарок:

все лепестки, весь белый свет –

не затухающий огарок,

не мой последний горький бред.

Пусть в радости и, наполняя

до края чашу бытия,

тебя несёт волна иная,

где снова слиты ты и я.