(1934 – 2017)

1941

У Савёловского вокзала

Стынут надолбы и ежи.

У Савёловского вокзала –

Оборонные рубежи.

И проходит в снегах по пояс,

Расчехлен и к боям готов,

Тот, с запАсного бронепоезд,

Что из песни тридцатых годов.

От музейной отрёкся он славы,

Мощь орудий проста и строга.

Может, здесь, у Бутырской заставы

Завтра встретить придётся врага.

И декабрь позёмкой дымится,

И домов обезмолвел ряд.

И пронзает с плаката Тоидзе

Бледной Родины вещий взгляд.

И зенитка на крыше маячит

Сквозь колючую пелену,

И бежит чей-то маленький мальчик

Через улицу,

через войну.

* * *

В послевоенном том году,

Вдвоём с сестрёнкой, спозавранку

Весной мы рвали лебеду

На лебедовую солянку.

А признанный деликатес,

В момент съедаемый со смаком,

В тот год из почвы буйно лез

По пустырям и буеракам.

Как просто сбегать за едой!

И сумку от противогаза

Махровой, жирной лебедой

Мы набивали доотказа.

Как символ горя и разрух,

Витал над кухней коммунальной

Солянки лебедовой дух,

И вожделенный, и печальный…

ВОСПОМИНАНИЯ О ХОККЕЕ

Ещё понаслышке ребятам знаком

Резиновый диск заграничный,

Ещё в переулке железным крюком

Гоняем мы мячик тряпичный.

И нам не преграда мороз и забор,

Когда над площадкою рея,

Угластою клюшкой кудесник Бобёр

Историю пишет хоккея.

Ещё под коньками естественный лёд

Звенит на «Востоке» «Динамо»,

Но утром по Масловке

в ясли идёт

Мальчишка Валера Харламов.

БАЛЛАДА О ДЕТСТВЕ И СТАРОСТИ

Меня на рынке мама потеряла

Сбиваясь с ног, и испуганной тоской

У каждого прилавка повторяла:

«Не видели? Чернявенький такой…»

Само собою, я нашёлся вскоре.

Тогда заезжих не было воров.

И с мамой мы забыли это горе.

Какое ж горе, если жив-здоров

Я был не то чтоб избранной породы,

Но добрым делом время измерял.

И сам себя искал все эти годы,

И находил, и попусту терял.

Но вот пришла эпоха криминала.

И вновь брожу среди прилавков я, -

Меня Большая мама потеряла,

Обманутая Родина моя.

И беспредел над ней, как ветер свищет.

И рынок нагл, жуликоват и сер.

А мама потеряла – и не ищет.

Зачем я ей, седой пенсионер?